Звезда Полынь - Страница 70

— Представь себе огромный белый самолет, — медленно и негромко сказал он. — Огромный-огромный. А на нем другой. Этот другой немного меньше, но тоже большой. Больше «Бурана» раза в полтора. Но дело в другом. Главное, что он сам себе хозяин. Никакому другому аппарату такое не снилось. Двигатель у него прямоточный, и стоит МГД-генератор… Знаешь, что это? Нет? Ну, тогда неважно. Суть в том, что будет электричества завались — пока летит, сам и вырабатывает. А электричеством он впереди себя создает плазму вместо воздуха. И эта плазма его не тормозит, а, наоборот, вперед несет и дает полную свободу маневра. И у него не перегреваются борта. Вот у американцев из-за этого как раз «Коламбия» рассыпалась, семь человек погибли… А тут разогнали его на большом самолете, прямоточник включился, электричество пошло… Скорость, маневренность — как ни у кого. Полетал в космосе, вернулся в атмосферу, полетал в атмосфере, сделал что надо… опять в космос ушел… Угнаться за ним никто не может. Его даже заметить толком никто не может. Ты же понимаешь… Если бы, например, такой наш самолет в свое время один только раз пролетел на границе атмосферы и космоса над Югославией и Адриатикой, где американские корабли, — НАТО разве решилась бы Югославию бомбить? Все были бы отменно вежливы и дружелюбны, говорили бы только о международном праве, уважении к суверенитету и стремлении к мирному разрешению любых конфликтов и недоразумений… Потому что зачем говорить об очевидном? Он просто один раз пролетел…

Журанков умолк. «Что-то я долго, — подумал он. — А впрочем…»

Как раз об этом он мог бы говорить часами. И простыми словами, и сложными. И даже молча — с помощью одних лишь формул на бумаге.

— Подобными проектами уже лет десять занимаются. И у нас… и у них, конечно. И судя по тому, как на меня давили и как тебя подставили, чтобы меня додавить, я каким-то чудом продвинулся сильно дальше всех. Или просто удачнее. Это же сумасшедшая математика, Вовка. Совершенно сумасшедшая. Это только вот так, на словах просто. Одно обтекание плазмоида обсчитать — кишка выскочит.

Опять помолчал. И ни с того ни с сего разоткровенничался:

— Впрочем, это довольно прикладная задача. Да, я им тогда просчитал… Сам-то я давно занимаюсь иными вещами, куда более интересными. Этого уже вообще никто не знает.

Он осекся, потому что ему показалось — он начал хвастаться. «Оказывается, мне тоже не с кем поговорить», — подумал он.

Помолчал. И потом неожиданно для себя несмело тронул ладонью колено сына.

— Вот как надо Родину защищать, Вовка. Головой.

Это неуместное, фальшиво свойское «Вовка» вырвалось само собой. Журанков даже испугался — нельзя так фамильярничать. Но сын, похоже, просто не обратил внимания на неучтивость свалившегося из иных пространств предка. Мысли его были заняты совсем иным.

— Ага, головой, — плачуще сказал он. — Как ее защитишь, когда ей самой ни хрена не надо? Вы будете десять лет головы ломать, а потом любой чиновник, вас не спросясь, любая мелкая сука в каком-нибудь министерстве возьмет и все это продаст! И ничего ему за это не будет! Скажут: о, какой правильный демократ и умелый бизнесмен! Вот у него теперь по заслугам вилла, «Тойота» и честно купленная икра! Не то что у слабоумного быдла, которое все это придумало и построило!

Журанков вздохнул, а потом улыбнулся через силу.

— Да, есть такая опасность… Вот потому мы не только от чужих таимся, но немножко и от своих…Свои ведь разные.

Помолчали.

Сын уже не смотрел в землю. Куда-то выше, вдаль. И глаза его впервые за все время разговора были не угрюмыми, не испуганными, не затравленными… Были такими, какие полагается иметь в детстве. В молодости.

Мечтательными.

Потом сын спохватился.

— Погоди. Так… А какая связь? Что тогда получается с нашей… — Он запнулся на миг, а потом решительно, не щадя себя, закончил: — С нашей бандой?

Журанков опять вздохнул.

— Ты дуй от них подальше, сын, — сказал он. — Я, собственно, чтобы тебя предупредить, и приехал. Наплел им, что согласен на них работать и что мне только нужны доказательства: твой собственный рассказ.

— Значит, наша банда… — настырно повторил Вовка, почти не слушая и по-мужски думая сейчас прежде всего об установлении истины, остальное подождет.

— Ну, что банда… — пожал плечами Журанков. — Вывод напрашивается… Тот мужик не уточнил, разумеется, от кого он. Сказал: влиятельная организация. Наверное, американцы. А может, наоборот, наши, которые хотят на это дело наложить лапу и продать, как ты сказал. Разница-то невелика. Получается, что твой боевой товарищ, которого ты спасал, нарочно твоими пальцами нажал курок. Чтобы были твои отпечатки. Получается, вся ваша банда подставная. Уж не знаю, кто в ней это знает, младший ли твой воевода, или только старший, или вообще один какой-нибудь казначей, через которого деньги идут… Ведь не бесплатно же вы существуете, ты думал об этом? Наверное, флажки шьете, форму…; Наверняка арендуете помещения… Оружие, между прочим. Вот тебе, говоришь, пистолет дали — его же купили где-то, он же денег стоит… Вот такой компот, сынище. Получается, вся ваша операция против какого-то врага была придумана специально, чтобы меня зацепить. И, значит, на самом деле еще неизвестно, кому он был враг. Может, как раз им, а нам друг. Хорошая комбинация, многоцелевая. Специалисты работали. Мало что нас с тобой зацепили, мало что убили, кого им надо было, так еще и шумиха опять: русские — это же сплошь нацисты и истребители нерусских… Много у вас таких операций делается?